Конец тысячелетия… Вот всякие паранормалы и подбивают бабки, подводят баланс двухтысячного года: заклятия, проклятия… договоры на куплю-продажу душ и прочее. Всему есть все-таки свой срок. И срок этот — канун тысячелетия.

«Удивительный все-таки район… — думала Светлова, подходя к Даниловскому. — Ну, просто «место компактного заселения»: два больших кладбища, крематорий, психбольницы, взрослая и детская… Плюс клиника неврозов. Все по теме».

Некоторые утверждают, что вообще всякое месторасположение не случайно… А тут надо же как все «исторически сложилось»!

Светлова бродила по кладбищенским аллеям, сверяясь время от времени со схемкой, которую нарисовала для нее, основываясь на своих детских воспоминаниях, Светлана Дмитриевна.

«Значит, надпись «фон Ропп»… — размышляла она. — И дата. И тире. А после тире — ничего. — И успокаивала сама себя: — Ну, бывают же недоразумения? Например, бывает, что заказывают самые предусмотрительные себе заранее могильное место. И надпись могли заранее заказать. Особенно если, как Светлана Дмитриевна говорит, «склеп фамильный»… Словом, приготовился человек основательно: место есть, дату рождения выгравировал. А потом взял и уехал на чужбину. Например, по делам… И неожиданно там и помер. И так к своему могильному месту и не попал».

Осталось тире. Без даты.

Вот так оно все и было, разумеется. Возможно, с кем-то из родственников Роппа, его предков… А сам Борис Эдуардович Ропп попросту мистифицировал простодушную и суеверную соседку тетю Маню — впечатление хотел произвести. Шутил, в конце концов!

«Шуточки, однако…» Уже порядком уставшая от блужданий, Светлова несколько затравленно огляделась по сторонам…

Темнело… На кладбище было пустынно и очень тихо.

Ну да… так и полагается… так и говорят: «Тихо, как на кладбище».

Ну, полагается или нет, а тишину эту явственно нарушал уже знакомый звук…

Щелк… хруст…

Ветка надломленная на ветру похрустывает?

Почему-то Светлова решила далее не продолжать поиски. Озираясь по сторонам и все более убыстряя шаг, она заспешила на выход — к кладбищенским воротам.

То ли «что-то с памятью… стало» у соседки Роппа, то ли что-то стало с черной гранитной плитой, которую ей «в общих чертах» обрисовала Светлана Дмитриевна… То ли само кладбище изменилось… И тут, наверное, «жизнь не стоит на месте» — если, конечно, уместно такое выражение… В общем, того, что Светлова искала, она не нашла.

Глава 15

— Вообще-то, Светлова, когда кто-то исчезает, то сначала проверяют все неопознанные тела! — неодобрительно проворчал капитан Дубовиков.

Хмурясь, он тем не менее терпеливо выслушал стенания Светловой о том, что она опять «в тупике».

— Да?

— Да! Это, я бы сказал, элементарно.

— Ну разумеется… «Элементарно, Ватсон», — вздохнула Аня. — Ну что ж… Кажется, вы правы.

— Еще бы я не прав!

— Олег Иванович, не в службу, а в дружбу… Если обнаружится некто или нечто, хоть каким-то образом напоминающее высокого худого старика, буду премного благодарна.

— Нечто? Столь малы надежды на опознание?

— Очевидно. Если исходить из вашего предположения, что старика убрали, то… Ведь прошло уже немало времени! К тому же, если мы ищем труп… Я думаю, что преступник постарался сделать все, чтобы опознание не состоялось.

— Возможно.

— Хотя, честно говоря, я не верю, что Ропп обнаружится таким вот образом.

— Не верите?

— Нет. Видите ли, капитан…

И Светлова — кратенько — изложила овладевшую ею с некоторых пор и высказанную Генриеттой «мысль».

— Так, значит, Ропп… ты думаешь? — озадаченно потер затылок капитан Дубовиков. — Как бы… это?

— Ну вроде того… Нет ему, понимаете, капитан, видно, покоя, вот он и другим покоя не дает. Является, предсказывает всякие грядущие напасти и гадости.

— Понятно. Ну, ему видней, конечно. Если он, как вы утверждаете, столько на свете пожил. Привидение, стало быть?

— То есть он не в полном смысле привидение…

— А в каком, Светлова, — в неполном? — усмехнулся капитан.

— Понимаете, капитан, вид у него — ну очень древний… Вы бы видели, какой у него взгляд — как будто в бездну какую-то заглядываешь. Я когда его тогда на лестнице у Глинищевых увидела…

— Неужто во тьму веков, Светлова, заглянули?

— Не смешно. Понимаете… вечный он какой-то! Нормальные люди столько не живут.

— Нормальные?

— Ну, обычные, я хотела сказать.

— Значит, вы, Светлова, утверждаете, что он необычный?

— Я не утверждаю, нет! — смутилась Аня. — Но мне так показалось, — робко завершила она свою мысль.

— Н-да… Тяжелый случай, — непонятно о чем — о каком именно случае вздохнул капитан.

А Светлова уточнять не стала, чтобы не расстраиваться.

— Ну что ж! Мой вам совет… Разделите задачу на две части, Светлова. Сначала выясните, куда ваш Ропп исчез. А потом уж беритесь за вторую часть: допытывайтесь, откуда он «является» и почему? Именно так и в такой последовательности, не иначе. А то ведь, знаете ли, за двумя зайцами…

— Да-да, капитан, и ни одного не поймаешь. Мысль интересная. А за стариком лучше тоже гнаться за одним? Либо за «проклятием» в образе старика, либо за реальным Роппом?

— Ну, вам видней. Это вы ведь у нас — специалист по вечности. Прикоснулись, так сказать. Во тьму веков заглянули… А мы — так… Все больше неопознанными трупами интересуемся.

— Не одобряете?

— Нет. И плохо, Светлова, что о бизнесмене Родионе Уфимцеве — ни слуху ни духу. А ведь он фигура не менее интересная.

— Ну, в общем, да, — согласилась Светлова. — Если поделить вероятность «на троих», то более тридцати процентов приходится на то, что именно этот Родион, именно этот неизвестный пока нам «кот в мешке», и есть возможный отравитель Хованского.

— Мотив?

— Мотив? Да сколько угодно этих мотивов… Во-первых и главных, Родион Уфимцев — бизнесмен, что в данной географической точке автоматически определяет его нахождение в криминальном поле…

— А еще? Кроме бизнеса?

— Да что угодно… Вот, пожалуйста! — Аня открыла журнал. — Читали? «Имя и судьба».

— О чем это? О том, что «Ирина» — означает «мир», а «Владимир» — «владей миром»? А Виктор — победитель?

— Да нет… Тут автор идет дальше в своих прозрениях, улавливает более сложную связь между именем человека и его судьбой. Если ему верить, то имя влияет на судьбу уже «чисто конкретно»: Антоны, например, склоны к растрате казенных денег, Владимиры — к ранним бракам и так далее…

— А что далее-то?

— А то… Родионы, вполне возможно, склонны ходить с топором и мочить старушек. Прецедент с Раскольниковым всем известен. А когда ни того ни другого под рукой нет, то сойдут пузырек с ядом и депутат Хованский. Вот вам и мотив для Родиона Уфимцева.

— Понятно… — пробурчал Дубовиков. — Ход мысли понятен. Хотя сами эти твои мысли мне, честно говоря, не нравятся! Галиматья какая-то! Мракобесие.

— Да шучу я! Звиняйте, товарищ капитан… — вздохнула Светлова.

— В твоем положении мне было бы, надо сказать, не до шуток. Ввязаться в такое дело!

— В моем положении вам никогда не бывать, товарищ капитан. Слишком интересное.

— Уж это точно, — согласился Дубовиков. — Ты лучше скажи мне вот что… А как эти?.. Ну, те, что были предпоследними в этой веренице посетителей — на пленке? Глинищевы? Муж с женой?

— Глинищевы? — без особого энтузиазма переспросила Аня. — А что Глинищевы? У них-то какой может быть мотив?

— С твоим талантом придумывать мотивы… — Дубовиков покосился на журнал с «научной» статьей про имена. — Неужели нет никаких предположений? Неужто ничего в голову не приходит?

Аня устало пожала плечами.

— А последние контакты Хованского ты проверила? — не отставал капитан. — Последние поездки? В том числе зарубежные? Что там сказал этот менеджер Мартемьянов?

— Была поездка в Мюнхен. «Ненадолго, всего на три денька. Совсем свежие расходы». И буквально накануне печальной кончины депутата.